Недетское кино. Страсть - Виктория Вайс

Глава 11

Постепенно протрезвев после многодневной грусти, майор Тимофеев начистил до блеска туфли, отутюжил парадный китель и вооружившись букетом алых роз, уверенным шагом направился к дому Норы. Жить то как-то нужно было, а он к холостяцкой жизни оказался не готов, и жрать с утра до ночи яичницу он уже больше не мог. Но подходя всё ближе и ближе к подъезду своей, ещё недавно, любовницы, он замедлял шаг, решимость улетучивалась, оптимизм рассеивался. Он больше часа нарезал круги, не решаясь зайти в дом. Ещё столько же времени ушло не то, чтобы подняться на этаж и позвонить в дверь. За это время даже розы успели слегка поникнуть, что уж говорить о настроении.

– Ну и зачем вы, Павел Алексеевич, припёрлись? – спросила Нора, не снимая цепочку.

– Может я войду?

– А что вам тут делать? Вы же всё изложили в своей записке. Вот и соответствуйте.

– Нора, не издевайся. Мне сейчас ещё твоего злорадства не хватало.

– А что случилось? Не заладилась семейная жизнь?

– Открой, пожалуйста. Мне что тебе на лестнице всё рассказывать.

– Что бы ты потом опять сбежал… Нет уж. Хватит.

Нора попыталась захлопнуть дверь, но Павел вставил ногу в проем.

– Я сейчас сломаю дверь, – сказал он, пытаясь быть максимально спокойным.

– А я вызову патруль.

– Плевать!

Он схватился за ручку, и что есть силы толкнул дверь. Шурупы, которыми была прикреплена цепочка, вылетели из лутки. От резкого удара Нора отлетела в сторону, вешалка с вещами смягчила падение, иначе она разбила бы голову о стену. Павел вошёл в квартиру, запер дверь и присел рядом.

– Ну и чего ты добилась? Легче тебе стало? Я же мириться пришёл.

– Скотина ты, майор, – всхлипывая произнесла Нора.

– Согласен. Даже спорить не буду. Но эта скотина тебя любит.

– Крепкая же у тебя любовь.

– Да, крепкая, – он обхватил её лицо руками, и долго смотрел в наполненные слезами глаза, после чего тихо произнёс, – прости меня…

Нора попыталась высвободиться, подалась вперёд, и их губы соприкоснулись. Этого оказалось достаточно, чтобы пробежавшая между ними искра, вновь разожгла потухший огонь. Губы слились в поцелуе, длинном, страстном, всепрощающем.

Неожиданно, от напора их тел, оборвалась вешалка и вся, висевшая на ней одежда, упала на пол. Не было никаких сил и желания терпеть, и Павел повалил Нору прямо на эту мягкую кучу, уславшую пол коридора, и распахнул её незастёгнутый халатик. Как он соскучился за этим телом и за этим запахом, он понял, что вернулся не потому, что ему некуда было идти, а так хотелось поплакаться, кому-то в жилетку, чтобы погладили по головке, пожалели и приласкали. Нет, он вернулся, потому что любил эту женщину. И теперь ему было всё равно, что она сломала его жизнь, разрушила семью и чуть было не лишила всех благ на службе. Всё это такие мелочи, по сравнению с тем блаженством, которое Нора умела ему доставлять.

Павел целовал тело любимой, опускаясь всё ниже и ниже, и не встречал сопротивления, поскольку те же чувства переполняли и Нору. Она ждала каждый день, плакала и надеялась. Когда узнала, что Майор Тимофеев развёлся, радовалась как девчонка, и была уверена, что он обязательно придёт, не думала, что это так на долго затянется, отсюда и такая реакция. И вот теперь она лежала на пыльной шубе расставив ноги и принимала прощения, с которыми Павел обрушился на неё. А за дверью в это время стояли две пожилые соседки, и едва дыша, прислушивались к странным звукам, доносившимся из квартиры Норы.

– Ну что мне теперь делать с шубой? – сокрушалась она, растирая ладонью слипшийся ворс.

– Купим новую. А эту оставим, как первый экспонат нашего семейного музея, – попытался отшутиться Павел.

– Семейного?

– Ну да, а ты разве не хочешь этого.

– А кто тебе разрешит, советскому офицеру, жениться на иностранке.

– Разрешат… Времена уже не те.

Он встал с пола, помог подняться Норе и накинул ей на плечи халат.

– Что стоишь, – улыбнулась она, – одевай штаны и пошли обедать.

– Это значит, что я могу остаться и после обеда?

– Да… Оденься только, ходишь тут голый, возбуждаешь одинокую женщину.

– Я просто думал, что мы ещё разочек…

– Ты тут губы не раскатывай, мачо нашёлся. Думаешь трахнул на полу, так уже всё теперь можно, – игриво отшучивалась Нора, будучи явно не против повторить, но бабская сущность взяла верх, – второй раз ещё заслужить нужно.

– Я заслужу, – смиренно понурив голову произнёс Павел, – исполню любою вашу прихоть.

– Ну тогда вот тебе мой первый приказ – прибей вешалку и почини цепочку, которую сломал.

– Будет исполнено, товарищ генерал! – чеканно произнёс он, и надев брюки пошёл в кладовку за инструментом.

Нора возилась на кухне и всё думала, как сказать Павлу, о своём секрете, не испугает ли его эта новость, кто его знает, как он отнесётся к тому, что она беременна. До вчерашнего дня она и сама была в этом не уверена, ну подташнивало немного, месячные не начались вовремя, бывает и такое. Но осмотр у гинеколога расставил всё по своим местам – срок три недели. Это как раз приходится на те дни, когда Павел ушёл от жены, как он сказал, окончательно, но потом струсив, сбежал обратно. Хорошие были деньки. Может быть и ребёночек, зачатый в любви родится здоровеньким и вырастет счастливым.

Себя то она назвать счастливой не могла. Особенно своё детство. Нора и месяца не успела отучиться в первом классе, как в Будапеште вспыхнуло восстание. Танки на улицах, стрельба, горы трупов – вот её самые яркие впечатления того времени. Она никогда не забудет, как сидела с матерью в подвале полуразрушенного дома, рядом с баррикадой, и в окошко, расположенное у самой брусчатки, ей было видно, как постепенно редели ряды восставших, среди которых был и её отец. Она видела приближающиеся танки и солдат, видела как после нескольких выстрелов баррикада превратилась в пыль, помнила, как рухнул на залитый кровью асфальт отец, как с криком отчаяния кинулась к нему мама… Нора ничего тогда не понимала, почему это произошло, и за что убили её папу. Не понимала и позже презрительного отношения к себе соседей, когда пошла учиться в университет на русскую филологию, а потом устроилась в советскую воинскую часть переводчиком. Она не хотела, чтобы её дети испытали то, что испытала она.

– Всё готово, – услышала Нора бодрый голос Павла.

– Садись, мне нужно тебе кое что сказать. От твоей реакции будет зависеть наша дальнейшая жизнь.

– Почему от реакции? Тебя, что мой ответ не интересует?

– Слова – это сотрясание воздуха, а вот глаза не обманешь.

– Нора, не томи… И прекрати философствовать.

Она села напротив Павла, налила из графинчика пол рюмки водки и подвинула к нему.

– Я хочу чтобы ты выпил за здоровье нашего ребёнка.

– Какого ребёнка? – не понял он.

– Нашего, дурак… Я беременна.

Павел взял в руку рюмку, опрокинул её, и не закусывая налил ещё одну, выпил и только после этого переспросил.

– Что значит «беременна»?

– А то и значит, что ты скоро станешь папой. Только я не могу понять, это ты так рад или ещё не осознал всю степень серьёзности момента.

– Нора, я уже папа… Нахрена мне ещё один ребёнок? – не смог сдержаться Павел. – Когда ты успела?

– Ну что ж, мне всё понятно, – грустно произнесла она, – и дальнейший разговор мне кажется абсолютно бессмысленным. Можешь выметайся!

– Не понял, ты же сказала, что я могу остаться…

– Уже не можешь. Тест не пройден.

– Не дури, сделаешь аборт и заживём, как нормальные люди. Ты себе не представляешь, какая это обуза – ребёнок. Подумай…

– Я уже подумала. Уходи!

Нора отвернулась к окну, чтобы Павел не видел, как из её глаз ручьями покатились слезы.

– Нора…

– Уходи…

– Ты пожалеешь об этом, – грубо сказал Павел, и оттолкнув в сторону табуретку, вышел из кухни. – А может это вообще не мой ребёнок, – донеслось из коридора.

Глава 12

Как оказалось, снять фильм не так уж и сложно. Получилось почти всё задуманное, даже плёнку удалось в домашних условиях проявить весьма качественно, чему Иштван был несказанно рад, и теперь предстояло всё это смонтировать. Он, конечно старался снимать монтажно, чередуя нужные крупности, и зная какая сцена будет идти следующей, но без монтажного стола всё равно невозможно было обойтись. И тут вновь пригодилось сексуальное обаяние Лили, которая пообещала нейтрализовать оператора монтажной аппаратной. Двух ночей Иштвану должно было хватить.

– Молодой человек, я из детской редакции, товарищ Молнар заказал монтажную аппаратную на два дня. Вы в курсе?

– Да, у меня записано…, – он развернулся, чтобы показать график, и чуть не потерял дар речи, – в журнале… записано…

Знала Лили толк в том, как производить впечатление на мужчин, особенно на тех, кого и мужчиной то можно назвать с большой натяжкой. И этот парнишка был из них. Ей даже стало не интересно продолжать, поскольку он был повержен в одно касание. Но дело прежде всего.